Mahou Sensei Chiima!~ Homework 1.

[everyone-is-ohana]

На самом деле Амилав и Чоколав поздравляют всех с Днем Смеха, но они не так круты, как Аниманга-тян XDDDD

Йуный Аффтар: Ami-chan, suddenly. Ж)
Титуловик: нуващеэтокакбэкусокAmEn!Weddingнотаксказаливафельки => Cowboys and Angels.
Жанровик: автор наивно полагает, что он написал `какой-то внезапный ангст с дофигищей эпитетов и литературных умнотыков`.
Райтосу: Хитрый товарищ имеет местоимения "он", дура - моя. Ж)
Хау ит воз: "Cowboys and Angels" Джорджи и два с половиной часа чистого катания со смеху.
Об чем: Кто она для тебя? Почему так сложно сказать всего одно слово?
От аффтара: травушка, понятная лишь двум чубаккам, невесело, выносящие моск синтаксические и смысловые конструкции, Белинский влюбится в меня после одухотворения частей тела, а еще мне нравится. *_* Домашнее задание нумер 1 для Чии-сенсея +)

Many miles, many roads I have traveled~

Будто кто-то ненароком задел стакан с вязким томатным соком, и тот большим красным пятном расплывается по скатерти сочного оранжевого цвета в причудливых сиреневых мазках. Такое ощущение вызывал этот неестественно яркий, но в то же время давяще темный закат. Лучи заходящего за морской горизонт солнца слепили глаза, заставляя недовольно жмуриться, однако он вовсе не был против: казалось, лучше всего сейчас - это просто закрыть глаза, опуститься на прохладный песок, омываемый солеными водами беспокойной стихии, зажать в кулачке одну из бесчисленных маленьких раковин, которыми была усыпана прибрежная коса, и освободить голову от мыслей, чтобы ушло то противное ощущение безысходности, бессилия, которое он терпеть не мог еще с юных лет, чтобы остались только шум холодных волн океана и биение своего сердца, больше всего на свете желающего наконец прекратить свой неутомимый бег в никуда и просто остановиться. Но вместо этого - горький смех и отвращение к самому себе. Подобные желания не допустимы. Минутная слабость означает конец.
Он не знал, как долго он брел, не разбирая дороги, не заботясь о цели пути, ступая голышом по еще не отдавшей все свое тепло земле. Для него время уже не двигалось вперед, перебирая песчинку за песчинкой, и невозможно было вернуть все обратно простым поворотом старинного сосуда. Весь свет застыл, мир закольцевал сам себя, а перед глазами стояла одна и та же сцена, раз за разом, бесконечно и мучительно от того, что все могло быть по-другому, если бы не такие обыкновенные слова.
Ощутив под ногами кашу из мокрого песка, на мгновение он очнулся, вынырнул из оков охватывавшей его тьмы и увидел, что он на берегу не один. Морской ветер, полный всех тех запахов, что непременно витают над любой природной "гаванью", грозился развязать пурпурную в свете заката ленточку, слабо удерживающую грязно-зеленый клетчатый плед на плечах его хозяина. Но, казалось, эта маленькая деталь совсем не волновала молодого человека, сидящего на потемневшем от прибоя песке. Крепко обняв свои ноги и спрятав лицо в коленях, он словно пытался отгородиться от происходящего, не замечая, как красива дорожка солнечного света, пересекающая своим сиянием морские просторы. Ниспадающая челка нежно-зеленых волос закрывала глаза, и нельзя было понять, о чем он думает, о чем сожалеет и к кому питает сжигающую все внутри ненависть - к отцу его друга, что лишь послушался своего сердца, или же к самому себе, поступившему ровно наоборот.
А он был совсем рядом, в нескольких глубоких следах, монотонно смываемых безразличным ко всему океаном, от юноши в накидке. Тяжесть, обрушившаяся на него столь неожиданно, была заметна не только продавленными "узорами" на песке. И хотя он стоял к подошедшему путнику спиной, будто любуясь прощающимся с небом светилом и матовыми облаками мягких розоватых оттенков, чувствовалось, что эта спина была словно каменной. Монолит, недвигающийся и бездыханный. Неугомонный бриз трепал лохматые волосы, бликующие солнцу ярко-красным сиянием в ответ. Но сияние это не было мягким и теплым. Больше похоже на сгусток крови, растекшийся зигзагами по темному полотну уличного художника. Губы только что прибывшего мальчика скривились в презрительной усмешке.

- Какое жалкое зрелище, - надрывно произнес он, смешивая сарказм и отвращение воедино и утаивая за этим гремучим коктейлем гнетущую пустоту внутри. Ему никто не ответил, и было бы наивно ожидать чего-то другого.
- Неужели ты уже сдался? Вот и все, да? - он хотел сказать эти слова как можно .. больнее? - Ты просто уйдешь, потому что так сказала она? Да она же дура и вечно говорит глупые вещи! "И ты будь счастлив с тем, кого полюбишь" .. ты серьезно?

Почему же он молчит? Его не мучает это разъедающее чувство, ощущение того, что он не сделал и малого, что было в его силах?

- Вечно улыбается и дурит всем голову .. скачет и носится, как ненормальная, увивается хвостом, что потом и не отцепишься .. - воспоминания прошедшего дня волнами захлестнули его сердце, точно как берег у океана, на котором они сейчас пребывают. Как она с раздражающей настойчивостью просится к нему домой, как едва не сбивает его с ног, а он ловит ее за волосы .. она смешно пищит от негодования, и он отпускает ее носом передать привет асфальту .. как, уже в его поместье, она съедает все, что плохо лежит, как улыбается матери, как внимательно всматривается в него после того рокового вопроса .. если бы только не это, не этот момент, когда от него требовалось сказать лишь одно слово, одно пустячное слово, застрявшее у него в горле и утонувшее в вязкой тьме .. ничего этого бы не было.

- Кто она для тебя? Ты ведь тоже промолчал. Ничего этого бы не было. Почему?


.. да скажи же уже что-нибудь!

Ветру, кажется, наконец наскучило резвиться с молодыми людьми, и тот затих, и лишь мелодичный плеск темно-фиолетовых волн в пене нарушал гнетущую тишину. Он смотрел на его неподвижную спину, совсем как она раньше, и с раздражением понимал, что говорит все эти слова не столько, чтобы уязвить его, сколько в полноте своей осознать беспомощность самого себя. Этот ублюдок, его отец! Эта треклятая необходимость выбора! Это слово, что так трудно сказать вслух! И эта ее идиотская беззаботность, с которой она согласилась на все это, не подумав ни о ком!


.. почему же он не сказал, что она - его друг?


Сильно-сильно зажмуриться, хотя солнце уже почти скрылось за горизонтом. Сжать руку в кулак, царапая ладонь в кровь мраморной раковиной, похожей на домик улитки. Прожечь взглядом, полным злобы на него, что неподвижно стоит здесь, на отца, этого похотливого старика, на нее, смотревшую в его глаза так, на себя, заблудившегося в остановившемся времени. Эти слова все еще отзываются эхом в его голове.





Может, еще есть время дать на них ответ?


- Прекрасно. Оставайтесь здесь и жалейте себя сколько угодно. Я был о тебе лучшего мнения.

Бросив последний взгляд на высокого мужчину, не слышащего никого и ничего, кроме тех самых слов, что были произнесены ранее, он развернулся и зашагал обратно. Ступая рядом со своими же следами, он прошел мимо сидящего на почти черном песке юноши, чей плед уже давно был сорван игрой ветра с маленькой ленточкой и покоился близ воды. Его чувства так и остались для него тайной, но это уже не его не интересовало. Ощутив под ногами прохладную землю и колкую прибрежную траву, которая только через много фонарей станет шелковистой и полной светляков, он набрал в грудь побольше воздуха и уверенным шагом направился туда, в то место, которое она назвала его домом. Сумерки постепенно сменялись ранней ночью, и одна мысль о том, что сейчас может происходить между его отцом и нею, сводила путника с ума от гнева и ненависти, но .. он все же скажет ей, что у него никогда не было таких хлопотных друзей, как она.